"Что за напасть," - подумала она, чуть ли не насильно сажая себя на бархатный стул, стоявший в кабинете перед письменным столом. "Я ведь всё равно ничего путного не напишу," - шепнула она сама себе, стараясь придумать предлог, чтобы увильнут от творчества. Но муза уже поймала девушку за шкирку и не спускала с места. Пришлось прислушаться к нахалке и порыться в собственных мыслях. Занося тонкие пальцы над клавишами машинки, она уже чувствовала сюжет произведения. Смутно представляя себе образы героев и обстановку, она уже точно знала некоторые диалоги и монрлоги. С них-то всегда и начиналась очредная пьеса.
"Мне не нравится, как ты себя ведёшь. Сначала строишь из себя этакую диву и примадонну, а потом как малый ребёнок просишься на руки. Тебя что, всегда нужно хвалить? Всегда заставлять? Нет уж, дружок, у меня были свои дети и с ними я это всё проделала в своё время. Сейчас же мне этого больше не нужно; не хочется вновь возвращаться к пелёнкам и слюнявчикам. Подумать только, а я действительно почитала тебя за талант. Что ж, значит и с моей железной логикой можно ошибиться."
Амелия достучала последние слова на машинке, перечитала и поморщилась. Ну почему обязательно всегда начинать с середины. Кто была женщина, произносившаяя сей монолог? К кому она обращалась? Наверно она говорила с каким-то зазнавшимся юнцом, попавшим под её чары. Амелия хмыкнула, встала со стула и прошла в зал, где на каминной полке стояли часы. Стрелки показывали без десяти два. Девушка улыбнулась и проследовала в спальню, где её ожидала заранее приготовленное синее платье. Сегодня Амелия ждала гостя.