торгую догмами и эскапизмами.
- Что вы делали в 19 веке? - зловеще спросил Кэй МакНоман, довольный своим каверзным вопросом.
Король испугался. Не то чтобы он делал что-то противозаконное в этом несчастном 19 веке, просто тон, которым был задан вопрос и всеобщее внимание, смущало монарха. В конце концов, когда на тебя направлен свет десяти прожекторов и объективы восьми телекамер, трудно оставаться хладнокровным. Да и ещё и зрители эти, которые смеются, охают и ахают по табличкам, которые поднимает ассистент продюсера. Надо будет попросить начальника Секретной Полиции записать имена всех этих грахдан, а потом лично явиться к ним домой и отчитать за непочтительное отношение к короне.
К королю тут же метнулись его верные придворные. Каждый шептал ему в ухо что-то своё, причём явно что-то глупое. Всеобщее шептание правратилось в тяжесть, давящую на королевское сознание. Тяжесть, в свою очередь, напомнила об овсянке, а овсянку король никогда не любил. Придворные всё шептали и шептали, не давая королю сконцентрироваться. Он не мог вспомнить что именно он хотел ответить ведущему. А ведь он действительно придумал что-то очень достоверное, правдоподобное, а главное соответствующее его имиджу. Забыть такой ответ... Властитель расстроился. Он топнул ногой и разогнал всех своих слуг. Он ведь не глуп, на то и король, сам знает, что говорить.
- В 19 веке, - ответил он с достоинством, - я спал.
Кэй МакНоман выпал в осадок.
Король испугался. Не то чтобы он делал что-то противозаконное в этом несчастном 19 веке, просто тон, которым был задан вопрос и всеобщее внимание, смущало монарха. В конце концов, когда на тебя направлен свет десяти прожекторов и объективы восьми телекамер, трудно оставаться хладнокровным. Да и ещё и зрители эти, которые смеются, охают и ахают по табличкам, которые поднимает ассистент продюсера. Надо будет попросить начальника Секретной Полиции записать имена всех этих грахдан, а потом лично явиться к ним домой и отчитать за непочтительное отношение к короне.
К королю тут же метнулись его верные придворные. Каждый шептал ему в ухо что-то своё, причём явно что-то глупое. Всеобщее шептание правратилось в тяжесть, давящую на королевское сознание. Тяжесть, в свою очередь, напомнила об овсянке, а овсянку король никогда не любил. Придворные всё шептали и шептали, не давая королю сконцентрироваться. Он не мог вспомнить что именно он хотел ответить ведущему. А ведь он действительно придумал что-то очень достоверное, правдоподобное, а главное соответствующее его имиджу. Забыть такой ответ... Властитель расстроился. Он топнул ногой и разогнал всех своих слуг. Он ведь не глуп, на то и король, сам знает, что говорить.
- В 19 веке, - ответил он с достоинством, - я спал.
Кэй МакНоман выпал в осадок.
