торгую догмами и эскапизмами.
"Ахх..." - выдохнула зима и укуталась тостым белым покрывалом. "Ахх..." - повторила она и заёрзала во сне. Пошёл густой белый снег. Ранние утренние прохожие не обращали на него внимания, а лишь спешили по своим ранним неотложным делам. Дети ещё спали, поэтому о приходе снега знать ничего не могли. Даже их великолепная интуиция, не могла поднять их с постели в субботу, да ещё и в такую рань. Других людей видно не было. Они наверно пили чай с вареньем у себя на кухнях или блаженно лежали в горячих ваннах. Некоторые даже с пеной.
Амелия сидела на подоконнике и вдыхала аромат свежесваренного кофе. Когда она просыпалась так рано, она всегда пила кофе, чтобы прийти в форму. Ворочанье и ворчание зимы вводило её в состояние близкое к радости, если не эйфории. С дества, она обожала следить за маленькими аккуратными снежинками, падавшими непонятно откуда и таявшими на горячих ладонях. Оконное стекло, к которому она небрежно прислонилась головой, давно запотело, но сквозь него всё равно были видны мягкие хлопья, кружащиеся в воздухе. Подоконник постепенно нагревался от теплоты тела Амелии, несмотря на то, что самой девушке было не так уж жарко. Она сидела в своём шёлковом халате и ноги её чувствовали себя уявзвлёнными отсуствием носков или по крайней мере тапочек.
Амелии казалось, что день сегодня должен выдаться замечательный. Она уже чувствовала, как внутри неё начинают скапливаться и сгущаться ощущения, которые позже можно будет вылить на белые листы бумаги, при помощи старой, дребезжащей печатной машинки. Часа четыре подряд, она будет стучать по лакированным чёрным клавишам, а потом внезапно перестанет, остановившись где-нибудь в начале или на середине листа. Но как говорится, всё лучше чем ничего. С тех пор как она бросила работу, Амелия стала писать гораздо больше, да и чего таить, лучше. Эй нравилось иметь собственный распорядок дня. Она вставала когда хотела и ложилась на заре, если ей это было угодно. Она могла неделями ничего не писать, а потом просидеть с машинкой целый день, боясь отойти от неё даже на несколько минут. Кто знает, что может случиться за эти минуты? Мысль может ускользнуть через приоткрытую дверь, или просто спрятаться под кроватью до лучших времён. Конечно порой, было трудно решить чем занять день, да и какие-никакие сроки всё таки поджимали, но Амели научилась справляться и с этими трудностями. В частности, она каждый день просила себя написать хотя бы пять-десять страниц. Просила и писала; Амелия не любила себе отказывать.
Амелия сидела на подоконнике и вдыхала аромат свежесваренного кофе. Когда она просыпалась так рано, она всегда пила кофе, чтобы прийти в форму. Ворочанье и ворчание зимы вводило её в состояние близкое к радости, если не эйфории. С дества, она обожала следить за маленькими аккуратными снежинками, падавшими непонятно откуда и таявшими на горячих ладонях. Оконное стекло, к которому она небрежно прислонилась головой, давно запотело, но сквозь него всё равно были видны мягкие хлопья, кружащиеся в воздухе. Подоконник постепенно нагревался от теплоты тела Амелии, несмотря на то, что самой девушке было не так уж жарко. Она сидела в своём шёлковом халате и ноги её чувствовали себя уявзвлёнными отсуствием носков или по крайней мере тапочек.
Амелии казалось, что день сегодня должен выдаться замечательный. Она уже чувствовала, как внутри неё начинают скапливаться и сгущаться ощущения, которые позже можно будет вылить на белые листы бумаги, при помощи старой, дребезжащей печатной машинки. Часа четыре подряд, она будет стучать по лакированным чёрным клавишам, а потом внезапно перестанет, остановившись где-нибудь в начале или на середине листа. Но как говорится, всё лучше чем ничего. С тех пор как она бросила работу, Амелия стала писать гораздо больше, да и чего таить, лучше. Эй нравилось иметь собственный распорядок дня. Она вставала когда хотела и ложилась на заре, если ей это было угодно. Она могла неделями ничего не писать, а потом просидеть с машинкой целый день, боясь отойти от неё даже на несколько минут. Кто знает, что может случиться за эти минуты? Мысль может ускользнуть через приоткрытую дверь, или просто спрятаться под кроватью до лучших времён. Конечно порой, было трудно решить чем занять день, да и какие-никакие сроки всё таки поджимали, но Амели научилась справляться и с этими трудностями. В частности, она каждый день просила себя написать хотя бы пять-десять страниц. Просила и писала; Амелия не любила себе отказывать.