торгую догмами и эскапизмами.
home for the light-hearted
близнецы воюют в тесноте материнской утробы,
пространство смешивается с жизнью
и становится ею.
дочь кричит на отца, тщетно вымаливая невыполнимое,
она плачет, наблюдая за его реакцией сквозь пальцы;
он беспомощен, стоит на месте и совершенно не знает что сказать,
она продолжает.
братья завидуют сёстрам, но тем не менее дразнят их,
добивая колючестью слов
и отпугивая кавалеров (ордена святой анны).
двоюродные тихо друг друга ненавидят, но любят, но ненавидят,
но любят так, как умеет только кровь.
троюродные целуются без надежд и оправданий,
в темноте чужих комнат,
в тайне собственных грехов.
бабушку чтят память
погибших воинов,
наполеон снова аттакует россию,
но на это раз он
хитрее.
дедушки рассеяно кивают чужим мыслям,
нелепости, взгляды без точек соприкосновения.
революционеры спят на небесах,
а год подходит к концу.
ощущение что вот-вот
рванёт
близнецы воюют в тесноте материнской утробы,
пространство смешивается с жизнью
и становится ею.
дочь кричит на отца, тщетно вымаливая невыполнимое,
она плачет, наблюдая за его реакцией сквозь пальцы;
он беспомощен, стоит на месте и совершенно не знает что сказать,
она продолжает.
братья завидуют сёстрам, но тем не менее дразнят их,
добивая колючестью слов
и отпугивая кавалеров (ордена святой анны).
двоюродные тихо друг друга ненавидят, но любят, но ненавидят,
но любят так, как умеет только кровь.
троюродные целуются без надежд и оправданий,
в темноте чужих комнат,
в тайне собственных грехов.
бабушку чтят память
погибших воинов,
наполеон снова аттакует россию,
но на это раз он
хитрее.
дедушки рассеяно кивают чужим мыслям,
нелепости, взгляды без точек соприкосновения.
революционеры спят на небесах,
а год подходит к концу.
ощущение что вот-вот
рванёт